Адвокаты дьявола
Любопытная тема – кто защищает в
суде тех, кого, казалось бы, защищать невозможно, будь то военные преступники,
серийные убийцы, садисты, являющие собой воплощенное зло? Французский
«Пари-матч» взялся выяснять и расследовать, мы, пристроившись в арьергарде,
отправимся вслед за ним.
Адвокат Жак Верже
защитник Клауса Барбье
Итак, первый из «адвокатов
дьявола» мэтр Жак Верже, в разное время защищавший в суде террориста Карлоса,
югославского диктатора Слободана Милошевича, боевиков французской
националистической террористической группировки. Особую известность Верже
принесло участие в судебном процессе по делу Клауса Барбье, бывшего в годы немецкой
оккупации начальником гестапо в Лионе (напомним, что Барбье, называемый так же
«лионским мясником», в 1987 году был приговорен к пожизненному заключению за
преступления против человечества).
Ныне Жак Верже утверждает, что,
выступая в качестве адвоката в деле Барбье, он руководствовался сугубо
юридическими мотивами, и желал не столько защитить преступника, сколько
восстановить истину. В интервью «Пари-Мачт» Верже сообщил, что стремился
выяснить все обстоятельства и мотивы поведения своего клиента, восстановить,
как все происходило на самом деле, ибо, по его мнению, «невозможно утверждать,
что сторонники правительства Виши сплошь были негодяи, а среди бойцов
Сопротивления было ни одного труса». В то время Верже обвиняли в оскорблении
памяти героев Сопротивления, при этом не приняв во внимание следующий факт его
биографии – в годы войны он являлся членом подпольной организации, боровшейся с
оккупантами.
Как признается Верже, защита
Барбье была одной из самых сложных в его многолетней адвокатской практике.
Конечно, он ни на минуту не забывал, что защищает «лионского мясника», но, по
его мнению, в случае, когда судебное разбирательство происходит через сорок лет
после совершения преступления, на скамье подсудимых оказывается совсем другой человек,
изменившийся до неузнаваемости и физически, и нравственно. Верже старается
обосновать упомянутый тезис: в 1943 году Клаус Барбье был молодым офицером,
жестоким и амбициозным, воображавшим, что Гитлеру предстоит завоевать едва ли
не весь мир. Но к 1983 году Барбье превратился в больного старика.
Пытаясь объяснить свое решение
стать адвокатом «лионского мясника», Верже отмечает, что Барбье, в сущности, –
зауряднейший человек, рьяный католик и конформист, который всего лишь выполнял
приказы начальства; между тем обвинение и пресса сделали из него монстра (здесь
отметим, что Барбье тем не менее был признан виновным в депортации лионских
евреев, в убийстве героя Сопротивления Жана Мулена и сотен других несчастных).
Верже, далее, отмечает, что ему было любопытно препарировать психику Барбье и
пытаться обнаружить его положительные качества; ведь не может же человек быть
совершеннейшим монстром. Что касается отношений с преступником, то, как заметил
адвокат, таковые оказались «простыми и искренними», поскольку оба в свое время
воевали. Впрочем, небольшой нюанс – Барбье воевал на стороне немцев.
В личных беседах «лионский
мясник» признавался, что его по-прежнему волнуют причины поражения
гитлеровского режима. На суде он, естественно, остерегался говорить о таких
вещах, опасаясь, что подобные рассуждения ему повредят.
Следующий вопрос – очертил ли
«адвокат дьявола» для себя некие этические границы, когда выстраивал систему
защити? «Да, конечно, – уверяет Верже, – я никогда не стану в угоду клиенту
оправдывать нацистскую теорию о превосходстве арийской расы, геноцид целых
народов и прочие нелицеприятные факты режима Гитлера…». Отметим, что в ходе
защиты адвокат старался не перегнуть палку и не настаивал на невиновности
подсудимого, но всячески подчеркивал, что тот не такой уж великий злодей –
охранником в концлагере не служил, в карательных операциях на оккупированных
территориях не участвовал. «Барбье был обычным стукачом на ставке, и его работа
почти не отличалась от той, которой занимались некоторые американские офицеры
во Вьетнаме, или французские в Алжире», – настаивает Верже. Суд, впрочем, с
этим не согласился…
Адвокат Эрик Моте
защитник серийного убийцы Эмиля Луи
Итак, мы представили одного из
«защитников дьявола»; второй в нашем списке – молодой мэтр Эрик Моте, ставший
адвокатом серийного убийцы Эмиля Луи, растлителя и садиста. Как напоминает
Моте, в правовом государстве каждый подсудимый вне зависимости от тяжести совершенного
им преступления, имеет право на адвоката. Посему Эмиль Луи, обвиненный в
растлении и убийстве десяти детей в города Йонн в 80-90-е годы, а также в
насилии и сексуальных издевательствах над женой Шанталь Паради и 14-летней
падчерицей, – такой же клиент, как и все прочие.
Отметим, что вердикт, вынесенный
судом, был максимально суровым. Во Франции отменена смертная казнь, и потому
Эмиля Луи приговорили к пожизненному заключению за убийства, добавив к этому
еще тридцать лет тюрьмы за насилие над женой и падчерицей.
Как выяснилось, для мэтра Эрика
Моте общение с Луи явилось тяжелейшим психологическим испытанием – пожимая руку
клиенту, он вспоминал о собственных детях, ровесниках несчастных жертв,
замученных его чудовищным подзащитным. Как ни парадоксально, но ныне Моте
утверждает, что тогда он не сомневался в совершенной искренности Эмиля Луи:
«Конечно, этот человек внушал ужас, но при ежедневном общении с ним бывали
моменты истины».
Моте впервые встретился с Эмилем
Луи, когда тот уже был приговорен к пожизненному заключению за серию убийств в
Йонне и должен был снова предстать перед судом по обвинению в насилиях. Адвокат
ожидал увидеть сатану во плоти, но обнаружил, к своему удивлению, довольно
жалкого старика, совершенно не выглядевшего серийным убийцей и садистом. Более
того, душегуб буквально обливался слезами в зале суда, когда его бывшая жена
Шанталь, к которой он, по всей видимости, был искренне привязан, давала против
него свидетельские показания.
Между мэтром и его подзащитным
завязались самые доверительные отношения, подразумевавшие обсуждение
политических новостей и разговоры о семье и детях. Выстраивая систему защиты,
Моте пытался отделить имидж злодея от личности Луи, а посему снова и снова
вчитывался в досье, собирал, проверял и сопоставлял факты, тщательно изучая
материалы следствия и показания свидетелей. В течение многих месяцев Моте
практически ежедневно общался со своим внушающим ужас клиентом, которого в том
числе утешал – Эмиля Луи весьма расстраивала перспектива закончить свои дни в
тюрьме. Ныне адвокат признается, что временами забывал о том, что перед ним
серийный убийца, и вел себя так, как если бы имел дело с заурядным клиентом.
Более того, Моте не отказывает Эмилю Луи в том, что он осторожно называет
«добротой».
Как отмечает «Пари-матч»,
адвокатская стратегия часто включает очеловечивание самых монструозных
клиентов, вроде Барбье или Луи; тем самым защитники пытаются повлиять на
отношение к подсудимым судей и присяжных. Такова тонкая психологическая игра
–адвокат отнюдь не обеляет своего подзащитного, чтобы не восстанавливать против
себя суд и присутствующую в зале публику. Напротив, он соглашается с тем, что
его клиент обязан покаяться и ответить за содеянное; тем самым он осторожно
подталкивает судей к смягчению вердикта.
В самых безнадежных случаях,
вроде тех, о которых мы упомянули, адвокатская стратегия состоит, в том, чтобы
попытаться убедить суд, будто подсудимый – обычный человек. Несомненно, и
судьям, и всем присутствующим на процессе довольно трудно поверить в раскаяние
Эмиля Луи – слишком уж чудовищны совершенные им преступления. Но адвокат
недаром заостряет всеобщее внимание на том, что подсудимый – такой же человек,
как все, что он не дьявол и не инопланетянин. Именно это последнее
обстоятельство более всего будоражит воображение обывателя, который, читая в
прессе судебные отчеты, одновременно заглядывает в темные глубины собственной
души и не без ужаса осознает, что и в нем дремлют жестокие инстинкты.
Защитники: актеры или провокаторы?
Адвокат из Марселя Элиана
Керамидас полагает, что тот, кто защищает убийцу, одновременно вглядывается в
себя и в самом себе ищет ответы на вечные вопросы о корнях зла и насилия. Самой
Элиане Керамидас неоднократно приходилось выступать адвокатом тех, кого
обвиняли в педофилии, – не слишком привлекательная специализация; впрочем, сама
она считает, что судебное разбирательство является своего рода психотерапией
для ее извращенных клиентов.
По мнению Керамидас, приведенному
в «Пари-матч», следует искать нечто гуманистическое в нелюдях, – подобный
подход имеет воспитательное значение и помогает понять причины и природу
преступления. Ей самой не однажды приходилось видеть педофилов – отцов
семейств, рыдающих в тишине своих камер с фотографиями собственных отпрысков в
руках; среди ее клиентов бывали и довольно многочисленные случаи самоубийства.
Собственно, адвокат единственный может выслушать и поддержать заключенного;
«Адвокатская роль заключается также в том, чтобы извлечь на свет импульсы,
подвигнувшие человека к преступлению, дабы в дальнейшем он мог их побороть», –
продолжает госпожа Керамидас. Впрочем, по мнению судебного психиатра доктора
Лопеса, страдания обвиняемых ни в коей мере не уменьшают тяжести совершенных
ими преступлений и не сравнимы со страдания их жертв.
Уже упоминавшийся мэтр Жак Верже,
полагает, что адвокатская задача – понять и защитить клиента, не помещая себя
на его место и не относя на свой счет все им содеянное. И хотя «защита Клауса
Барбье или Эмиля Луи не является идеалом», защищать следует любого обвиняемого,
каким бы чудовищным ни казалось инкриминируемое ему преступление.
Отметим вслед за «Пари-матч», что
все «адвокаты дьяволов» в первую очередь исходят из того, что преступления даже
самого одиозного подсудимого должны быть доказаны, – а посему они стараются
выявить несоответствия в представленных обвинением фактах, доказательствах,
показаниях свидетелей. Адвокатская роль также состоит в том, чтобы дать
подсудимому возможность высказаться и быть услышанным. Собственно, только
адвокат в состоянии нащупать луч света в полной беспросветности и отстоять
принцип презумпции невиновности, при этом не являясь ни сообщником, ни другом
подсудимого, коего он защищает от огульного обвинения. «Когда обвинение бросает
в подсудимого первый камень, мы сразу же готовы его линчевать», – отмечает в
этой связи судебный психиатр доктор Лопес.
Кто такой, собственно, адвокат,
берущийся за самые трудные дела, – актер или провокатор? Несомненно, кому-то
доставляет удовольствие выступать в роли «адвоката дьявола» и эпатировать
почтеннейшее общество, а кто-то, как замечает мэтр Верже, напротив, в восторге
от своей роли разоблачителя и жаждет популярности и света юпитеров. Элиана
Керамидас считает, что каждый адвокат по уголовным делам должен быть немного
актером. ему не помешает также некоторая доля тщеславия и самолюбования. Защита
тех, кого, как кажется, защищать невозможно, для адвоката – шанс прославится и
сделать карьеру. Но в то же время, по словам госпожи Керамидас, «если адвокат
не принимает во внимание чудовищность совершенного его клиентом преступления,
он сам рискует превратиться в монстра».
Сама она утверждает, что изучение
досье педофилов, которых она берется защищать, лишает ее сна и душевного покоя,
подрывает психику. Она не в состоянии отстраненно воспринимать трагедию,
хладнокровно знакомиться с результатами вскрытия или не реагировать на слезы
потерпевших. Когда дело завершено, она приходит в себя как минимум несколько
дней.
Одним из самых сложных и тяжелых
в своей практике Элиана Керамидас считает дело об убийстве семьи в Ариоль по
политическим мотивам – тридцатилетний фанатик сначала самым жестоким образом
убил родителей в присутствии ребенка, а потом свез несчастного в лес, прикончил
и оставил на съедение диким зверям. Госпожа Керамидас признается, что
фотография обезображенного ребенка, рядом с который лежало окровавленное орудие
убийства, все время стояла у нее перед глазами. Кроме того, ее мучил вопрос –
как политический фанатизм может довести человека до подобного варварства?
Участие в упомянутом процессе
потребовало массы душевных сил; Элиана Керамидас утверждает, что она почти не
спала и была полностью оторвана от реальности, находясь в неком странном и
искаженном пространстве. К счастью, она говорит, людям свойственно забывать, и
это для них спасительно. Госпожа Керамидас признается, что, когда речь идет о
защите педофила, материнский инстинкт оказывается ее ахилессовой пятой, иногда
у нее появляется тягостное ощущение, что она борется против детей.
Отметим вслед за «Пари-матч», что
«адвокаты дьяволов» отнюдь не всегда уверены, что клиент им не лжет; в конце
концов они не состоянии прочесть чужие мысли и спуститься в сумерки преступной
души, а значит, они не могут полностью доверять признаниям подзащитного. Как
отмечает мэтр Верже, ощущение неуверенности никогда не покидает адвоката, Если
подзащитный оправдан, адвокат спрашивает себя, действительно ли он невиновен;
если того осудили и увели в наручниках из зала суда, адвокат, опять же,
задается вопросом, действительно ли он виновен или же всему виной дурно
выстроенная линия защиты.
Дело Фофаны
В 1999 году мэтр Гутманн защищал
никому в то время не известного темнокожего вора Юсуфа Фофаны, ограбившего
супермаркет и вдобавок успевшего взять кассу в небольшом баре. 19-летнего
грабителя приговорили к двум годам тюрьмы, но криминальная история на этом
отнюдь не закончилась.
13 февраля 2006 года в лесу, в
департаменте Верхняя Сена, был найден тяжело раненный французский еврей План
Халими, скончавшийся по дороге в больницу. Выяснилось, что он был похищен
группой, называвшей себя «бандой варваров», и в течение трех недель подвергался
пыткам и издевательствам. В ходе полицейского расследования была выдвинута
версия о том, что главарем упомянутой банды является Юсуф Фофана, – а посему
репортеры естественным образом вспомнили об адвокате Гутманне, несколько лет
назад защищавшем Фофану на суде, и с ходу присвоили ему звание «адвоката
чудовища». Гутманну пришлось объяснять, что он не является адвокатом Фофаны и
что тот не обращался к нему с просьбой о юридической помощи, да и в принципе не
мог бы этого сделать, поскольку бежал за границу.
Как в дальнейшем выяснилось, мать
Фофаны просила Гутманна найти приличного адвоката для сына. Когда же последний
вернулся во Францию, мэтр направил официальное заявление в суд, в котором
заявил о своем отказе участвовать в будущем судебном процессе. Мотивировал он
этот отказ тем, что его совершенно шокировали материалы следствия,
свидетельствующие о страданиях, перенесенных жертвой – Иланом Халими.
Тем не менее в глазах общества
Гутманн по-прежнему остается «адвокатом Фофаны», чудовища, которому
общественное мнение отказывает в праве на защиту. Французы совершенно потрясены
обстоятельствами убийства Илана Халими и чрезвычайной жестокостью сего
преступления, страсти до крайности накалены, что и побудило мэтра Гутманна
заговорить о «коллективной истерии» в обществе, заранее приговорившем и
осудившем обвиняемого, позабыв о презумпции невиновности.
Гутманн, которого попросили
высказать свое мнение о Фофане, представил его как человека «почтительного и
вежливого». Кроме того, по мнению мэтра (кстати сказать, еврея), Фофана отнюдь
не антисемит. Адвокат вполне сочувственно говорил и о матери обвиняемого, «не
осмеливающейся выйти из дома и умирающей от позора и стыда за сына, обвиненного
в применении пыток».
«Пари-матч» отмечает, что
высказывания Гутманна, несомненно, производят шокирующее впечатление, поскольку
он осмелился назвать предполагаемого преступника и садиста «симпатичным молодым
человеком». Неудивительно, что на адвоката угрозы посыпались, как из рога
изобилия. А что же касается семей молодых людей, проходящих по делу об убийстве
Илана Халими, то они боятся высунуть нос на улицу из-за опасности быть
немедленно разорванными на куски толпой линчевателей. Кроме того, насколько
известно, они регулярно (по нескольку раз в день!) получают письма с угрозами и
проклятиями, так что полиция вынуждена охранять их дома, а в суде департамента
Верхняя Сена в этой связи ведутся предварительные слушания.
Гутманн ныне пытается
оправдаться: в интервью «Пари-матч» он заявляет, что участие в предстоящем
процессе было бы для него слишком тяжелым испытанием, к которому он не готов.
Мэтр также признается, что он не в силах выдержать нынешнее массированное
давление со стороны прессы и общества, – в конце концов, он не звезда, а всего
лишь рядовой адвокат, владелец небольшой юридической конторы. В том числе
Гутманн отмечает, что люди ставят знак равенства между адвокатом и его клиентом,
от чего он сам чрезвычайно страдает; в особенности ему больше всего достается
от французской еврейской общины.
Защищать Фофану на судебном
процессе взялся мэтр Жан-Ален Мишель; последний, будучи научен горьким опытом,
категорически отказывается встречаться с журналистами. Какие бы вопросы ему ни
задавали, мэтр Мишель отвечает, что не скажет ни слова о предстоящем процессе,
дабы не нарушить тайну следствия. Очевидно, что ныне еще рано делать какие-либо
выводы – процесс Фофаны может длиться несколько месяцев и даже несколько лет. В
первую очередь, как подчеркивает Жан-Ален Мишель, следует преодолеть нынешнее
коллективное безумие, дабы судебное следствие велось в относительно спокойной
обстановке.
В одном можно быть уверенными,
заключает «Пари-матч», – общественное мнение уже признало мэтра Мишеля
«адвокатом дьявола»…
Комментариев нет:
Отправить комментарий